Виктор Мирошкин
Дар. 115 часть
Дар. 115 часть
Прежняя Воля вдруг исчезла. Заставить себя подняться на розыски
спасительных таблеток в карманах мальчика не удавалось. Однако эта забота внезапно
отвалилась сама по себе – голова и так почему-то перестала беспокоить. Вместе с
плавно ушедшей в никуда звенящей головной болью постепенно растворились и
некоторые другие чувства. В частности, пропало ощущение времени.
Подаренное облегчение не казалось надежным. Наоборот, новое
состояние выглядело совсем хрупкой невидимой вазой, готовой от любого
неосторожного движения рассыпаться на множество сверкающих острых осколков. Этот
образ даже становился зримым. Невозможно тонкостенная ваза то становилась
маленьким причудливым графинчиком в заскорузлых пальцах, то оборачивалась
жестким ложем для неудобного грубого и угловатого тела, любое движение которого
могло легко разрушить эту хорошо ощущаемую капсулу, паузу вечности, внутри
которой было странно и спокойно.
«Замри, замри…», - спокойно и, как ему казалось, уверенно приказывал
Фред своему непослушному телу, пытаясь успеть прочувствовать как можно больше
оттенков вкуса чудившейся вечности. Одновременно ожидая чего-то неопределенного,
неизбежного и куда-то переходного.
Малейшие желания вдруг стали сбываться – чуть захотелось, и вот
уже лёгкий свежий ветерок нежно поглаживает лицо… где-то вверху сквозь
прикрытые веки угадывается удивительно чистый купол синего неба... слышатся тихие
накатывающие шорохи, помогающие изящно нарисовать в новом измерении весёлое
поплёскивание мелких мирных волн на поверхности открытого безкрайнего моря… приятное
покачивание яхты нежно убаюкивает и убаюкивает, успокаивая до неведомой прежде глубины
каждую клеточку организма.
Пришло знакомое прежде ощущение окончания дела, но теперь с
оттенком законченности пути. Родилось предчувствие приближения к неосязаемому
по масштабу богатству. И это чувство властно захватило всё внимание - ожидание
подарка.
Жадное любопытство заставляло осмотреться повнимательнее. Однако
вертеть головой совсем не хотелось. И не потому, что Фред боялся пошевелиться –
он и так хорошо помнил каждый уютный уголочек на любимом кораблике Генри
Вилдинга, словно видел яхту со стороны. Фред пожелал этот подарок и взлетел,
закружил над ним, удовлетворенно осматривая островок настоящего благополучия.
Утонченный аристократичный нос шикарной красотки светился сейчас
как никогда, будто бы ровный белый свет излучался вперед по курсу изнутри
корабля сквозь стенки корпуса. Палуба казалась невероятно широкой и, как
обычно, была пустой. Вымуштрованная команда никогда не смущала господ своим видимым
присутствием, не мешала нежиться хозяевам жизни наверху, никаких отвлекающих от
самолюбования лишних глаз даже не чувствовалось.
Как и всегда, начальник безопасности Фред Слейтер получал
сейчас самое большое удовольствие просто даже от процесса присутствия в
закрытом Мире сверхжеланий, воплощенном в яхтах, дворцах, клубах, островах и других
уголках абсолютно необщего пользования. Каждая деталь, каждая мелочь в таком
Мире казалась Фреду безгранично значимой и достойной безусловного уважения. Если бы Фред был достаточно сильно набожным, то
сравнивал бы присутствие в таком закрытом Мире с присутствием в филиале рая.
Он опустился на палубу, продолжая видеть всё и со всех
сторон. На этот раз всё было еще прекраснее, чем обычно. Только легкая тень
тревоги где-то изнутри разума падала на чудесную картинку, не позволяя
полностью отдаться сладким привкусам покоя в непорочном месте. Фреду захотелось
убрать эту помеху в голове. Однако для этого требовалось приложить некоторые усилия
и тем самым создавалась опасность неловкостью разрушить стенки невидимой стеклянной
вазы покоя, в которой находилось и море, и яхта и всё остальное. Поэтому он
осторожничал - не торопился даже чуть-чуть думать, а не то что расшифровывать свои
тревоги. С удовольствием ленился, отдаваясь ощущениям волн, ловя момент счастья.
«Потом, потом…», - вяло стирал он сомнительную точку в голове, которая
появлялась снова и снова, зачем-то грозилась разрастись и подпортить славный
отдых.
Мысли не подчинялись, менялись сами по себе. Фреду вдруг
пришло на ум, что это и есть его работа сейчас - честно сохранять уютную
безопасность одного из лучших фрагментов Мира и беречь целостность стеклянной
вазы во имя спокойствия. А для этого надо оставаться в найденном состоянии
собственного покоя, никак не менять себя. Одновременно надо не
сосредотачиваться на удержании покоя, не напрягаться совсем. Фред почувствовал
элементы неведомой игры в этих противоречиях и чуть было не увлекся
размышлениями на этот счет, но сдержался.
Однако всё равно что-то было упущено. Ровная красивая синева
неба в одном месте вдруг с каким-то хрустом сморщилась, и там образовалось едва
заметное белое, какое-то табачное облачко, от которого уже никак не получалось
отвести глаза. Напряжение готово было охватить Фреда, но он по-прежнему не
поддавался сосредоточенности, только наблюдал.
Неожиданно прогремел раскатистый удар грома, никак не
соответствующий размерам облака, заставив Фреда вздрогнуть. С удивлением для
себя он странным образом продолжил трястись помимо своей Воли. Это было,
конечно, невероятно, но не страшно, а скорее любопытно. Вскоре стало больно
плечам, а тело показалось скованным, руки совсем не захотели подчиняться.
Хлынул ливень, но закрыться руками было невозможно. «А
молнии-то я не увидел», - подумал Фред насчет грома и тут же взвыл по-звериному,
хотя хотел всего лишь позвать матроса обслуги верхней палубы, чтобы помог
укрыться – это губы предательски не смогли членораздельно выговорить слова.
Сквозь струи и брызги снова и снова доносился гром, который,
к удивлению, уже казался словами. Фред различал некоторые из них. В словах чувствовался
вопрос, но Фред не понимал, зачем это спрашивается и к кому направлен вопрос.
«Рай сменился адом», - подумал Фред и зажмурился, ожидая
всего, чего угодно, не в силах шевелиться и сопротивляться тряске всего своего
тела…
- Кто ты? – громогласно басил в лицо неизвестного мужчины
Молимо, периодически мелко встряхивая обмякшее тело, - Можешь говорить? Что
здесь случилось?
Крепкие пальцы вождя сжимали предплечья раненого, и
непроизвольно Молимо жал всё сильнее и сильнее. Гигант не злился на окровавленного
мужчину в своих руках, но всё равно негодовал, периодически оглядываясь на
сына, который лежал рядом и еле приходил в себя. Ситуация казалась Молимо абсолютно
не хорошей.
Только на первый взгляд можно было подумать, что вождь
безжалостен к раненому, а на самом деле индеец пытался не дать раненому уйти в
себя при очевидно большой потере крови - Молимо знал, что это было опасно.
Соплеменник Молимо в это время пытался облегчить страдания
сына вождя – давал ему воды и протирал лоб мокрым платком. Оба пришедших на
помощь индейца не понимали, что произошло с Охкамгейчем и неизвестным мужчиной.
Они пока не догадались осмотреть затылок Охкамгейча, прикрытый длинными
волосами, а то бы заметили, что там набухла плоская шишка. Так получилось, что крови,
всё же, на затылке мальчика не было, а удар камнем вызвал из заметного только отек
шеи в виде шишки и паралич. Паралич был, конечно, отчетливо заметен, судя по
гуттаперчевому телу мальчика. Также индейцы подозревали у Охкамгейча сотрясение
мозга. Парень едва мог что-то говорить, но ничего не мог толком объяснить.
Поняв, что на месте ничего лучшего уже предпринять не смогут,
индейцы быстро обложили ветками тела пострадавших и перетянули веревками –
получились своеобразные носилки-коконы, которые удалось привязать по бокам одной
из лошадей, предварительно набросив на круп одеяло, чтобы лошадь не натерла
бока ветками. Направляясь сюда, индейцы прихватили эту третью лошадь для
Охкамгейча. Возникла проблема с болтающимися головами пострадавших, но их, всё
же, удалось надежно закрепить.
Уже с утра расстроенный Молимо, увидев едва живого сына,
потерял на некоторое время приличную часть самообладания. И даже не сразу
сообразил позвонить своему другу, шаману Аванигижигу, чтобы посоветоваться.
Только когда маленький отряд осторожно тронулся в путь, обратно к лесному дому,
Молимо немного пришел в себя от шока и поспешил набрать номер шамана.
- Молимо, я слушаю тебя, - раздался в телефоне как всегда
спокойный голос Аванигижига.
Глубоко вдохнув и медленно выпустив воздух, вождь еще раз
глубоко вдохнул и попытался без эмоций, спокойно объяснить ситуацию. Потому что
знал, как остро может Аванигижиг пристыдить за проявление самолюбия. Молимо прилежно
учился у старого шамана и хорошо понимал, что страдает сейчас скорее от жалости
не к сыну, а к самому себе. И эта жалость настойчиво просилась наружу в виде жалоб
и обидных слов, направленных не только на Судьбу.
Однако, хотя гигант давно научился сдерживаться, всё же, в
этот раз был особый случай, и Молимо особенно трудно удавалось контролировать
себя – он запинался, и голос заметно подрагивал.
Аванигижиг не перебивал, с каждым услышанным словом всё
лучше чувствуя угнетенное состояние своего друга. Принимая случившееся близко к
сердцу, шаман никак не мог понять, как же он сам-то мог так грубо ошибиться.
Получалось, что гадание серьезно подвело его, а такое случалось крайне редко.
Едва Молимо закончил говорить, Аванигижиг сразу же захотел
извиниться перед ним за свою оплошность, но мгновенно передумал и сказал нечто
другое совершенно нейтральным голосом:
- Мы только что выехали. У нас всё хорошо и идет по плану.
Завтра будем у вас. Ты знаешь достаточно много, чтобы сделать всё правильно.
Помни, что с тобой моё сердце и разум. Не торопись и не отставай.
Молимо, продолжая движение, покачивался в седле и громко
дышал в трубку. Молчал, несомненно обижаясь на отсутствие ясного совета, которого
он, очевидно, ожидал.
Аванигижиг это сразу же почувствовал и поспешил снять
напряжение:
- Твое солнце еще высоко в небе. Не допускай и тени сомнений.
Сейчас… - Аванигижиг задумался на несколько секунд, а затем продолжил очень
задумчиво, как будто говорил сам с собой, - Не зря, не зря… Похоже, пришло
время бедного рыбака: не торопись выбрасывать лишнюю рыбу, даже самую мелкую
можно использовать в трудные времена…
Молимо внимательно вдумался в слова шамана, привычно
проникаясь глубиной мысли. Однако не понял смысла. Ему даже показалось, что
старый шаман насмехается над его бедой. Но тут же ужаснувшись своим
предательским мыслям, Молимо окончательно пришел в себя и проговорил
значительно увереннее:
- Это испытание мы пройдем вместе. Если так хотят Духи… или
не хотят.
- Да, Молимо, если нет надежды на победу, стяжать победу
безсмысленно, - Аванигижиг закрепил своим веским словом намерение вождя бороться
в любом случае.
Оба мудрых индейца в этот момент горячо поверили, что
паралич маленького воина можно преодолеть. Про второго пострадавшего они пока
не думали. Пока не думали.
Фред уже давно пришел в себя, но изо всех сил имитировал
отключку. Чувствовал непреодолимую слабость, но старался оставаться в сознании,
чтобы хоть что-то услышать про свою участь. Ему почему-то казалось, что индейцы
непременно скоро зароют его где-нибудь в укромном месте. Но перед этим будут
обязательно пытать в наказание за мальчика. Ведь Фред отчетливо помнил, как
покалечил маленького индейца.
То, что еще теплилось в нем от прежнего волевого мистера
Фреда Слейтера, старалось контролировать и анализировать обстановку. И пока не было
уверенности в том, что парень уже рассказал о нападении, ведь явно
обвинительных слов мальчик пока не произносил, а Фред был, кажется, всё время совсем
рядом с ним и слышал все разговоры. «Если только не терял незаметно сознание»,
– рассуждала прежняя часть Фреда Слейтера, имея на этот счет очень большие
сомнения. Мрачные предчувствия и тревога не покидали Фреда, и только одно
обстоятельство заметно радовало, но и одновременно сильно пугало бывшего
начальника безопасности – головная боль и боль в спине почему-то мало сейчас безпокоили,
только обозначали себя тупым присутствием. И даже неудобное ложе из веток не настолько
сильно давило на тело и психику, чтобы это замечать больше всего остального.
Ко всему прочему каждый шаг лошади Фред почему-то
непроизвольно считал в уме и не мог остановить свой счет.
Продолжение - http://victormiroshkin.blogspot.ru/2016/08/116.html
Комментариев нет:
Отправить комментарий