Translate

четверг, 31 марта 2016 г.

Дар. 30 часть

Виктор Мирошкин
Дар. 30 часть




Несколько секунд «беглец» пытался определиться – уйти или продолжить разговор, а его лицо обманчиво демонстрировало процесс тщательного обдумывания слов, услышанных от старика. Этого обдумывания старый индеец и ожидал от гостя - с чувством исполненного долга шаман принялся спокойно попивать чай, удовлетворенно наблюдая за процессом осмысления гостем полученных образов.

«Большой человек», во всем поддерживая старика, тоже стал аккуратно потягивать ароматный напиток. Синхронные движения индейцев и особенно гиганта в глазах Энтони выглядели несколько комично, и, приглядевшись, Энтони чуть улыбнулся – оказалось, что этот скромный вождь намеренно старался перенимать все видимые и невидимые движения старика шамана, даже чашку держал неудобно для себя, но копируя наставника. Не осознавая неестественности своих движений, вождь смешно и старательно соблюдал этикет аристократичного пития чая, демонстрируемый шаманом.

А старик, по мнению Энтони, делал вид, что ничего не замечает, и от этого становилось еще смешнее. «Интересно, когда этот медведь стал вождём? А до этого его никто не учил правильно вести себя за столом?», - при этих мыслях Энтони уже с трудом удалось удержаться от заметной ухмылки, и он только усилием Воли сумел-таки сохранить умное лицо. Тотчас пришло понимание, - «Наверное, таково условие облегчения понимания глубоких уроков – максимальная синхронизация с учителем».

«Ого!», - в Душе восхитился Энтони, - «А ведь оказывается, что я сразу-то и не понял, зачем «большой человек» ведет себя, как прислуга и телохранитель. В силу своей цивилизованности принял такое поведение за простое обслуживание важной персоны. Однако не только из-за сильного уважения к старику гигант старается быть ему полезным, но и из-за абсолютно практических побуждений быстро обучиться. И, кажется, шаман не очень давно приблизил к себе эту «машину смерти».

«Момент истины» растянулся еще на несколько секунд, и Энтони отдаленно почувствовал, что ему совсем скоро придется не раз пересмотреть и другие некоторые свои шаблоны и устоявшиеся представления. И не только шаблоны гостя индейского поселения, но и ...

На этом месте канал связи с подсказками внезапно захлопнулся. Тогда Энтони незаметно для себя переключился на логику, - «Действительно, старик и есть никто иной, как наставник гиганта. Хотя именно вождь – это лидер по званию, и гигант, вроде бы, должен служить примером... Может старик раньше был вождем и теперь передаёт дела более молодому и сильному? Скорее всего…», - Энтони, наконец, утвердился в своём мнении о присутствующих, - «И, вероятно, старик уже давно играет такую роль старейшины в племени, а гигант появился недавно… из резервации приехал? Ученик... И я для него тоже ученик – очередной интересный ученик, прекрасная возможность оттачивать мастерство учителя. Уже яснее…», - Энтони решил придерживаться такой версии временно, отдавая себе отчет, что и этот вывод может быть обманчивым. Проясненная ситуация обрадовала, и он бодро проговорил:

- Пожалуй, мне надо вас покинуть. Было полезно поговорить, но время готовиться ко сну, - Энтони переводил взгляд с одного индейца на другого, сознательно в равной степени деля между ними своё уважение, как бы спрашивая разрешения удалиться у обоих.

- Только после окончания чаепития, - улыбнулся по-отечески шаман. Он выглядел довольным.

- О да, чай великолепен, - спохватившись, гость с ярко выраженным удовольствием, не спеша допил свой чай. При этом ему отвлеченно подумалось, – «А кого считать автором напитка? Кого благодарить? Принесшего чай гиганта, неведомого создателя рецепта или научившего правильно заваривать?». Но это были не те вопросы, на которых стоило останавливаться.

Чай был допит всеми и стало понятно, что и говорить пока больше не о чём. Энтони уверенно встал и вышел из-за стола. За ним последовали и индейцы. Они все вместе вышли на улицу. Еще было достаточно светло, чтобы комфортно дойти по тропе до поляны с вигвамами.

- Все мои братья, - вспомнил индейское прощание гость, произнеся слова по-английски и приложив руку к груди.

Шаман ответил то же самое по-индейски.

Эхом, так же по-индейски, отозвался и «большой человек», которого Энтони пока не мог для себя называть вождем. А то, что слова прощания были произнесены по-индейски, Энтони оценил, как некий добрый знак, как бы принятие в племя.

- Мой дом по-прежнему открыт для любопытного путника, - приложив руку к груди, произнес старый индеец уже по-английски, как бы подтверждая правильность хода мыслей гостя.

Энтони только благодарно наклонил голову и снова приложил руку к сердцу.

Все выглядели абсолютно довольными. Таким образом, дружески распрощавшись, они разошлись в разные стороны. Энтони поспешил в свой вигвам…

Внутри шатра было сумрачно и прилагавшийся к жилью фонарик оказался, как нельзя, кстати. Осмотрев свои никем не потревоженные «секретки» в виде скрытых травинок-волосков и окинув взглядом экзотичное пристанище, Энтони пришел к выводу, что никто не посещал убежище в его отсутствие.

Быстро проверив почту, убедился, что ничего от Эдварда нет. Выключил планшет и постарался поудобнее расположиться на ночлег. Несмотря на пребывание на свежем воздухе, есть, как ни странно, не хотелось. «Может, это результат переживаний?», - с сомнением подумал Энтони, - «Вряд ли. Скорее - привычка не есть в это время, а вот с утра, как всегда, пробьет настоящий голод».

Лёжа на спине, подложив руки под голову, он смотрел вверх. В око вершины шатра можно было ожидать увидеть молодые звезды, но было пока недостаточно темно. Энтони какое-то время смотрел в небеса, но постепенно прикрыл глаза и погрузился в полудрёму, однако старался не засыпать. Думал о жене и детях и… всё же как-то незаметно для себя улетел в сон.

Сначала ему стал сниться словесный поединок с дикарём в странной шкуре, причем шкура периодически превращалась в цивильный костюм. Поединок был словесный, а выглядел борьбой тел на ковре. Каждое слово меняло позицию борцов. Эта несуразность нисколько не удивляла. Энтони явно проигрывал в споре, но не испытывал безпокойства по этому поводу, играл немного в поддавки, как кошка с мышкой, предчувствуя конечную победу за собой.

Движения противников были очень медленными, вязкими, как в напряженной шахматной партии. Странным образом мелкие тактические победы дикаря вдруг привели к фатальному изменению позиций тел спорящих, и дикарь опасно завис над Энтони в положении, когда вывернуться из-под него было уже невозможно.

Неожиданно из руки дикаря, медленно занесенной над поверженным на лопатки Энтони, выросло широченное лезвие кинжала, грозя быстро завершить спор. Но, как ни странно, Энтони не испытывал ни малейшего страха, а спокойно размышлял о том, что будет, если он отнимет кинжал и заколет дикаря. Эти раздумья включили паузу в борьбе - картинка замерла. Но с каким бы усилием Энтони ни напрягал мозг, к нему никак не приходила уверенность в том, что надо непременно перехватить инициативу и убить дикаря.

Не отвлекаясь на опасную ситуацию, хладнокровно, как опытный юрист, он расчетливо просчитывал последствия своих действий. Главное - приходилось признать, что кровная месть родственников дикаря будет его несомненно преследовать. И не только его, но и всю семью. Заглянув в яростные глаза дикаря, Энтони убедился, что так и будет. Оставалось или добровольно погибнуть, или убедить дикаря отступить. Убивать было нельзя.

Едва только обозначился выбор не убивать, рука дикаря ожила и кинжал коснулся груди Энтони, словно торопя принять окончательное решение. Он даже почувствовал тычок острия и невольно представил, как сталь войдет в него…

Видимо, от такой, мягко говоря, не радостной перспективы он и очнулся. Огляделся. Внутреннее спокойствие после такого не простого сна не удивило - нервы у Энтони были с детства в порядке, а чарующая тишина ночи предлагала продолжить сладко спать. Так он и сделал.

Следующий сон был не менее ярок и интересен.

В комнату внезапно влетел ворон. Небольшой, черный. Энтони спокойно стоял и наблюдал, как птица летала перед ним на высоте чуть выше головы и не садилась. Отслеживая полет в попытках понять, что надо ворону, приходилось туда-сюда вертеть головой. В какой-то момент краем глаза Энтони заметил, что позади лежит свёрток. Кажется, это был младенец… да-нет, мальчик был уже лет двух-трёх. Он спал.

Отвлекшись на ребенка, Энтони не заметил, как ворон прорвался мимо него к мальчику и сел возле маленького тельца, а затем раскинул крылья и осторожно накрыл ими ноги ребенка. Почувствовав опасность, Энтони рванулся отогнать птицу, схватил за оба крыла, но вместо ворона увидел в руках два листа плотной черной бумаги, только напоминающих два крыла.

Энтони растерянно сложил их вместе, и тут же между черных листов выросло тело, выдвинулась голова - снова образовался ворон, крылья которого затрепетали в руках защитника ребенка. Непроизвольно Энтони развел руки в стороны и таким образом разорвал птицу надвое - снова получились листы плотной черной бумаги, напоминающие крылья.

Удивившись такому волшебству, он присел на край кровати, где спал ребенок. Пытаясь понять связь между ребенком и вороном, неожиданно вспомнил про своё бегство в поселение индейцев. Тут же поняв, что всё происходит во сне, попытался понять «подсказку» и получил мгновенный ответ…

«Моей семье будет грозить опасность», - такое озарение выбросило его из сна, но из памяти не стерлись подробности видения. Помнился и предыдущий сон.

Судя по темноте, было еще очень рано, и Энтони решил продолжить спать, не сомневаясь, что и утром сможет вспомнить подробности таких ярких снов. Странные сюжеты давали направление для дальнейших размышлений и указывали на невидимые опасности.

«Я должен перестать думать, что противник, как и я, пользуется нормальными моральными устоями, думает, как и я, о добре. Вовсе это не так», - это созревшее утверждение выглядело зароком на утро, - «А сейчас спать…».

Перед погружением в сон неожиданно подумалось, – «Водитель мексиканский тоже спит? И где же он спит?». При этом в полудреме почудилось, что рядом не стенка вигвама, а кровать, на которой спит мексиканец… и далее много кроватей в ряд, на которых спят, возможно, жена мексиканца, его дети… далее индейцы, Эдвард, Генри и другие припомнившиеся сейчас люди… кровати стояли до горизонта…

Картинка выглядела умиротворяющей - все смиренно отдыхали, забыв про конфликты, с общим желанием спать, и Энтони, поддерживая компанию, снова легко уснул…

Последнее видение было не совсем ошибочно – Уго Дорадо, втянутый по воле Энтони в темное дело и сидящий из-за этого в полицейском участке, действительно, лежал на кровати, но не спал, а думал о себе и пребывал сейчас в уверенности, что все люди одинаковы, относятся к нему также, как и он относится к ним, и справедливость сама по себе восторжествует.

Ах, если бы мексиканец вдруг услышал сейчас от кого бы то ни было, что должен перестать так считать, что его противник думает совсем не так же, как он, то сразу бы согласился и с этим, - «Так и есть», - сказал бы он, - «Уж я-то знаю, как разнообразно ведут себя заинтересованные в собственном успехе люди». И мгновенно расстроился бы окончательно, ведь свою Судьбу он увидел бы совершенно непредсказуемой. Но никто ему этого не говорил, не подсказывал, не напоминал, поэтому мексиканец думал не так, как надо, а как хотелось думать.

Пока что Уго не мог определиться даже с тем – есть ли у него противник или нет, и всё происходящее списывал на случайности. Однако ранее принятое решение попробовать во всем разобраться заставляло его всё же начать размышлять, что он и делал сейчас. Валяясь на казенной кровати, он не мог позволить себе заснуть.

А накануне в камере у него произошел странный разговор. Вернее, его допрашивали, но как-то странно. Уго Дорадо и сам считал себя недостаточно образованным, но абсолютно глупым, всё-таки, не был и сумел заметить странности в вопросах у допрашивающего.

Сейчас непривычный к построению длинных логических цепочек Уго прокручивал в голове отдельные обрывки единой цепи помнящихся фактов прошедшего дня, пытался складывать их. Но факты, как в калейдоскопе, постоянно меняли общий узор при каждом перескоке внимания - уже готовое представление о произошедшем рассыпалось, превращаясь в новый узор.

Жена и дети висели камнем на Душе бедного Уго, а прошедший день выглядел сплошным недоразумением. «После всего этого большого… парадокса», - думал Уго, вспомнив словечко из фильма, - «Разве честно теперь легко и безмятежно заснуть в этой дурацкой камере?».

Дело не шло, и вот, устав от непривычного, изматывающего процесса тяжелых раздумий, мексиканский страдалец уже тупо смотрел стеклянными глазами в белый потолок, лицо его стало гладким и отстранённым, руки были сложены на груди. Благодаря этому Уго Дорадо выглядел мудрецом в медитации. Впрочем, это было почти действительностью – ему определённо приоткрывалось нечто для него чудесное, и самое главное - он мог сейчас это даже частично правильно понимать. Однако его крепкий организм был уже на грани. 


Продолжение будет.

среда, 30 марта 2016 г.

Дар. 29 часть

Виктор Мирошкин
Дар. 29 часть




Пауза затянулась. За окнами еще немного потемнело, и на лицах молчаливо сидящих за столом людей еще таинственнее заиграли отблески от подергивающихся язычков пламени трех массивных свечей. Тишина нарушалась лишь вечерним щебетом птиц из леса, обступившего дом.

Гость племени внешне спокойно наблюдал за тем, как старый индеец неотрывно смотрит на ближний к нему огонек свечи и изредка глубоко и неслышно вздыхает. На самом деле ожидание Энтони протекало в задумчивости, а его взгляд совершенно сам по себе изредка переходил со старика на свечи и тут же обратно на старика, время от времени глаза гостя вдруг направлялись и на третьего участника «застолья», который возвышался внушительной скалой, на его тяжелые, внушающие уважение к силе их хозяина, огромные кисти рук, лежащие прямо перед ним на столе ладонями вниз, как бы удерживая стол на месте.

Странным образом в доме «главного индейца» у Энтони значительно притупилось неуютное ощущение «бегущего от неотвратимой опасности человека», и сейчас, пассивно наблюдая за погружением вождя в отстраненность от мира сего, Энтони постепенно всё больше и больше чувствовал себя уже не просто гостем, не чужаком, а равноправным членом доброй компании, захотелось дружить, но одновременно с каждым мгновением молчания у него нарастало и  другое чувство, неприятное – ему чудилось, что он стоит с протянутой рукой в ожидании милостыни. От этого почему-то таяло уважение к аборигенам. Хотелось уже поторопить старого вождя, но Энтони поборол чужеродное, не свойственное ему чувство торопливого раздражения и усилием Воли заставил себя снова вернуться в уважительное состояние к происходящему и к сидящим перед ним индейцам, милостиво дал им время, которое потребуется для размышлений.

Волна смены настроений была совсем короткой, но Энтони критически отметил, что, несмотря на все свои нынешние способности контролировать эмоции, всё еще может в минуты усталости терять контроль над ними, и мысленно пожелал себе быть по-прежнему начеку, - «Не стоит надеяться на автоматизм реакций».

Всё же пауза пошла на пользу, и Энтони мысленно с удовлетворением отметил, что стал трезвее относиться к чарующему спокойствию индейского поселения, внутренне даже усмехнулся тому, что позволил себе «слегка» качнуться в сторону слабости - расслабился на островке стабильности среди так дружелюбно настроенных индейцев. «А не слишком ли я доверился?», - иронично проскочило в голове «беглеца», и «внутренний сторож», привычно преувеличивающий опасность, с готовностью радостно поддакнул и тут же услужливо подбросил пугающие варианты ловушек, которые могли бы быть использованы индейцами против него - свечи, запахи, полумрак, колдовской чай… Такой набор, несомненно, мог бы успешно сработать в виде компонентов некой магии, чтобы незаметно ввести человека в транс и затем выведать его тайны.

Энтони невольно очнулся от внутренней задумчивости и внимательно покрутил глазами по сторонам, проверяя, не чудится ли ему всё это. Нет, вид помещения был ясным, предметы не «плыли», мысль не перескакивала, логичность размышлений не нарушалась, не было ощущения опьянения, хотя оставалось навязчиво-приятное желание устремиться к дружелюбности, и это несколько настораживало. Ведь по сути люди перед ним были незнакомцами. К тому же происходящее действо всё равно немного напоминало сон.

Внезапно Энтони вновь почувствовал отчуждение, нарастание легкого холодка недоверия, грозившего подморозить желание завязывать дружески-доверительные отношения с сидящими с ним за одним столом индейцами. Снова захотелось немедленно прервать молчание, он покосился на старика.

А старый вождь всё так же молча смотрел на огонь свечи.

«Наверное, не просто размышляет… буду ждать…», - подумал Энтони, имея в виду транс, - «А что же гигант?».

Переведя усиленное внимание на «большого человека», Энтони стал тщательно рассматривать «крупный объект», но максимально незаметно, боковым зрением. Об этом здоровяке не сложилось еще четкого мнения, и гостящий «беглец» принимал гиганта просто за атрибут обстановки, можно сказать, почти даже не замечал.

«А не заслуга ли это самого индейца, почему я совсем не принимаю его во внимание и зациклен исключительно на старике? Не проводит ли «большой человек» прием «невидимки» осознанно?», - с настороженностью подумал Энтони, заметив к тому же, что, несмотря на явное физическое превосходство гиганта, всё же не испытывает перед ним ни малейшего безпокойства по этому поводу, не возникает никакого опасливого чувства «случайно попасть под каток», как это было, например, при последнем «свидании» с Генри Вилдингом, когда тот одним резким взглядом от окна заставил ощутить ледяной ветерок замаха стального клинка. Нет, тут от близкого присутствия огромного индейца было скорее приятно и спокойно, как от надежной стены, за которой можно спрятаться.

Затянувшееся молчание продолжалось. «Беглец» в очередной раз взглянул на старика. Казалось, что старый вождь мысленно разговаривает с пламенем свечи. Отблески огня отражались в неподвижных глазах. Отвлекать его от такого глубокого процесса было бы уж точно глупым шагом, и Энтони снова задумался о гиганте, спокойно сидящем рядом. Казалось, за всё время пребывания за столом индеец практически не смотрел на гостя, а всё внимание посвящал только вождю и огонькам свечей. Вот и сейчас «большой человек» почти остекленевшим взглядом смотрел на ровное пламя свечи перед собой. Так же, как и старый индеец.

«Где это они сейчас?», - странным образом подумал скучающий гость и игриво поддержал себя так же мысленно, - «Эй… ау… я тут… вернитесь». При этом шутливые мысли Энтони никак не отразились на его лице, и совсем не было заметно, что он устал ждать - нет, гость продолжал учтиво поддерживать уважительное молчание, не проявляя никакого нетерпения.

Секунда за секундой шли своим чередом, и вот у ожидающего окончания транса гостя уже стало нарастать новое ощущение - что он участвует в какой-то глупости, слепо отдаваясь наивному чувству, что попал к «мудрецу», а на самом деле этот индейский старик даже смешон в своей серьёзности, и вся эта нарочито ненастоящая обстановка – просто попытка поиграть в сказочную старину…

Энтони, в силу своей внимательности ко всем перепадам собственных настроений, заинтересовался - а что, собственно, его заставляет теперь думать так легкомысленно о происходящем, что его… провоцирует?

«Это я сам себя расслабляю, начиная шутить. Нет, так не пойдет. Шутка выводит из состояния сосредоточенности и рассеивает внимание. Так сейчас нельзя», - Энтони приказал себе вернуться к серьёзности и для этого снова продолжил изучение гиганта, пытаясь понять причину его незаметности, но не успел создать устойчивое мнение – старик внезапно заговорил:

- Были разные времена… тени ушедших приходят сквозь огонь свечей… совет, как свет указывает направление… твоя тень впереди тебя… значит, ты идешь верной дорогой. Продолжай идти, когда видишь перед собой свою тень…

Старик замолчал и вмиг прояснившимися глазами изобразил уважение к гостю.

Энтони постарался, но не смог определить – действительно ли уважение было в глазах старика или только дань уважению. Поняв, что вглядывается в лицо индейца дольше положенного, Энтони слегка смутился, не зная, что сказать. Невнятные слова старика ему понравились, хотя утверждение про успешный путь к тени вместо пути к солнцу явно показалось странным. Однако, как гость и, скорее, как умный «ученик», Энтони благоразумно решил сейчас не оспаривать сказанное «учителем». Одно было ясно – старик довольно коротко провел какой-то «сеанс» общения с Духами и в результате совета с ними сделал очень туманное наставление. Энтони знал о таких необычных возможностях людей и не был удивлен. Конечно, этот «сеанс» в исполнении индейцев был интересен сам по себе и совет Духов можно было бы подробно обговорить, но Энтони спросил о другом - о том, что осталось ранее недосказанным:

- Всё же, о какой легенде или сказании Вы упомянули? На какую историю был похож мой рассказ?

Старик улыбнулся:

- Разве об этом сейчас надо говорить? Но вижу - ты никак не можешь обойти этот волнующий тебя вопрос, не прояснив его до конца… должен сказать, что это похвальный подход к жизни. Я расскажу.

Энтони отметил, что старик сейчас смотрел на него немного снисходительно, как на ребенка, но принял это, как должное, и приготовился слушать.

- Так вот… Жило в долине одно чудовище… По ночам оно вылезало из своей пещеры и ловило людей, чтобы затащить к себе в пещеру. Никто их потом не видел. Но однажды поутру Койот проходил через долину и встретил испуганных людей. Они попросили спасти их от чудовища. «Так и быть», - согласился Койот, - «Я быстро с ним покончу, еще сегодня». Но на самом деле он не знал, как это сделать, поэтому отправился к своему верному другу Лису…

Энтони слушал хотя и с интересом, но всё же слегка с недоверием, следя, скорее, за выражением важности на лице индейца, - «Старик явно с большим удовольствием делится со мной, с «бледнолицым», своим знанием. А это их «тайное знание Предков», на первый взгляд, кажется обычной детской сказкой», - скепсис так и пытался захватить ум гостя. И, несмотря на то, что к сказкам Энтони относился вполне серьёзно, и они ему всегда нравились, сейчас он с трудом борол в себе чувство, что ему, как ребенку, рассказывают сказку на ночь. А старый индеец очень даже артистично продолжал свое повествование:

- «Это чудовище постоянно живет в темноте», - уверенно сказал Койоту его верный друг Лис, – «И оно не выносит дневного света». Затем Лис и Койот обменялись своими мыслями и составили план. Сделал Койот так – из своего лука пустил стрелу в Солнце, которое в этот день было особенно ярким. За ней другую и третью. Долго так стрелял. Каждая стрела впивалась в оперение предыдущей. Получилась длинная веревка от Солнца до Земли. Койот потянул веревку изо всех сил и притянул Солнце к Земле, и спрятал Солнце в реке. Тогда чудовище подумало, что пришла ночь и вышло из пещеры на охоту. Когда оно поймало первого человека, Койот отрубил веревку, держащую Солнце, и яркий свет взлетевшего Солнца ослепил чудовище. Тогда Койот легко убил чудовище и спас людей. Но прошли годы, и белые люди нашли кости древнего чудовища и унесли с собой. Индейцы предупредили белых людей, что кости древнего чудовища принесут им несчастье, но белые люди не послушали. Разве же они послушают кого-нибудь? ...

Старик замолчал.

Энтони с удовлетворением отметил, что легенда оказалась не длинной.

Слегка покачивая седой головой с грустными глазами, старый индеец смотрел на гостя. Казалось, что вождь осуждает именно его, как будто кости страшного чудовища были потревожены с непосредственным участием Энтони.

Несмотря на тут же возникшее чувство вины, «беглецу» понадобилось всего несколько секунд, чтобы суметь логически, в уме, привязать свою «историю» к индейской легенде. Сразу почувствовалось какое-то сходство, пусть и не явное - таинственно проглядывалось что-то глубоко родственное. Причем в легенде указывался «путь для победы», хотя бы и абстрактный путь, сказочный, но всё же дающий такую теплую надежду на успех. По мнению Энтони, показаны были и атрибуты успеха - друзья, нестандартное мышление. Серьезное отношение к на первый взгляд сказочному давно помогало Энтони обретать уверенность и смелость в добром деле. Подумалось, что в этой индейской легенде явно зашифровано наставление не на один век и довольно изящно.

- Красиво… Благодарю за … - Энтони не нашёлся, за что благодарить.

- И мне приятно было еще раз озвучить, - ответил с теплом в голосе старик, - Надеюсь, что уверенности прибавилось.

Энтони кивнул, но пропустил мимо ушей слово «уверенность».

- Вы, как вождь, наверное, знаете множество легенд, а почему выбрали эту? Есть ли еще другая «история», похожая на мой рассказ? – вопрос был скорее из вежливости. «Беглецу» сейчас не хотелось добавочной информации в таком же сказочном виде. Хотелось конкретики, но что еще можно было спросить у старого индейца?

- Я не вождь. Он вождь, - старик указал взглядом на гиганта.

- О! – от нового удивления Энтони чуть не брякнул, - «А Вы тогда кто такой?», но вовремя сдержался. Переведя дух, спросил как можно вежливее:

- Простите за мою ошибку. Я совсем растерялся. В качестве кого тогда мне Вас принимать?

- Я шаман, - коротко и скромно ответил старик, смотря прямо в глаза гостя.

На этот раз Энтони действительно сильно растерялся. Теперь в его «картине Мира» как-то не укладывались отношения между новыми знакомыми, между гигантом и стариком, - «Может у индейцев так принято? Как мало я знаю об этом!», - с укором промелькнуло в голове. Ему явно требовалось время, чтобы как-то объяснить себе произошедшую ошибку идентификации встречаемых людей, чего с ним уже давненько не случалось.

Растерянность гостя не укрылась от глаз внимательного старика. Он улыбнулся и произнёс:

- Однажды старый индеец приметил гусей, подошел к ним и заплакал. «В чем дело?», - всполошились гуси. Старый индеец горестно произнес, – «Ваш великий вождь умер». Удивились гуси, - «Мы никогда о нем не слыхали». Старик упрекнул гусей, – «Я, чужак, знаю вашего храброго и мудрого вождя, а вы о нем ничего не слыхали?». Стали гуси упрашивать старика рассказать о вожде. Старик согласился, но с условием, что гуси крепко зажмурятся. И когда гуси зажмурились, старик схватил суковатую палку и огрел нескольких по голове. Обиделись гуси, загоготали. А старик сказал, – «Ну и простаки же вы, гуси, если поверили, что у таких недотеп, как вы, может быть мудрый вожак - вождь!».

Энтони теперь уж и не знал, смеяться ему или обижаться. Казалось, старый шаман просто читал его мысли. Почувствовав себя гусем, которого вдарили палкой, «беглец» уже готов был расстроиться от насмешки, показавшейся обидной, но удержался от падения в эмоции, стараясь всё же «уважать учителя». Попутно Энтони отгонял всякие сомнения в реальности происходящего. Несмотря на ощущение, что всё под контролем, снова рефлекторно огляделся - свечи, медовый аромат и… умные глаза индейцев… всё выглядело совершенно достоверно. «Реально, но всё равно сказочно», - констатировал Энтони, - «Да уж… Загадок становится только больше». Продолжать встречу не хотелось. С неприятным чувством обманутых ожиданий «беглец» подумал об уходе.